Доктор медицинских наук, старший научный сотрудник МНТК "Микрохирургия глаза"
Святослав Николаевич Федоров. Сколько о нем написано и сказано! Творец, созидатель, ученый, прекрасный врач, организатор, политик – что тут можно добавить!
У каждого, кто общался с ним, остались свои воспоминания и у меня тоже. Перебирала в памяти все, что было более чем за 20 лет общения с ним. Пыталась выбрать наиболее яркое, наиболее значительное. Не получилось! Любой эпизод, связанный со Святославом Николаевичем, кажется ярким и значительным! Такой он был человек!
Несколько лет я работала референтом С.Н. Федорова, он являлся руководителем моей кандидатской и докторской диссертаций, в соавторстве с ним было создано почти 2 десятка изобретений.
20 лет! Целая эпоха! Круговорот, вихрь интереснейших событий. Операционный конвейер, корабль–операционная, операционные автобусы. Далеко не всем посчастливилось работать в таком искрометном периоде времени с таким незаурядным человеком. Легко ли было? Нет, рядом с гением легко не бывает! Но это с лихвой компенсировалось полнокровием и насыщенностью жизни. Спасибо, что была эта фантастическая эпоха!
Наверное, главное, чем отмечены эти годы – очень хотелось идти на работу. Было безумно интересно, каждый следующий день раздвигал горизонты возможного, приносил новые открытия, знания, встречи с интереснейшими людьми. Веселый и грустный Юрий Никулин, не скупящаяся на сочные выражения Алла Пугачева, абсолютный молчун Чингиз Айтматов; всплывают умные глаза Е.М. Примакова и глаза-буравчики со смешинкой Фиделя Кастро. Да мало ли... Сотни известных персон: ученые, политики, богема. Со всеми Федоров умел говорить так, что им было предельно интересно.
Он заражал своими идеями собеседников, окружающих и заряжал их.
Причем это касалось совершенно различных областей знания, науки, политики и искусства! Мы общались с ведущими офтальмологами из очень многих стран, обучали их нашим передовым технологиям.
Вспоминается, в каком невероятном количестве Святослав Николаевич “выдавал” новые идеи. Они даже фиксировались в специальном журнале, чтобы не забыться. По выходным он “наговаривал” их на диктофон, а позже секретари переносили записи в журнал. За один день в журнале легко могло оказаться 20 и более записей. Многие становились изобретениями, причем не только в области офтальмологии. Федоров постоянно совершенствовал и изобретал сам и вовлекал в созидательное творчество окружающих, настраивал их мозги на поиск нового. Изобретательская работа (как, впрочем, и другая) приносила радость и удовлетворение. И еще он вселял в нас уверенность, что нам все подвластно и по плечу, надо лишь сильно захотеть.
Святослав Николаевич жил предельно насыщенной жизнью, и все, кто был рядом, жили в этом же ритме. Он любил жизнь и потрясающе умел радоваться многообразию ее проявлений.
Физически очень крепкий человек, спортсмен. В кабинете находились 2 пудовые гири, которые Святослав Николаевич регулярно поднимал. Когда охранники высокопоставленного сирийского чиновника внешне очень сильные не смогли повторить упражнения с гирей, которые он делал играючи, Федоров начал так заразительно смеяться, что все присутствующие в кабинете включая самих охранников не могли удержаться и смеялись вместе с ним!
Иногда в последние годы он расстраивался, становился печальным и говорил, что он как та собака, что лает и лает в 4 утра, а ее никто не слышит. Безусловно, он зачастую опережал время, и многие его идеи не принимались современниками.
В январе 2000г. на Рождество Святослав Николаевич с Ирэной Ефимовной были у нас в гостях в Славино. Поднимая тост за его здоровье, я вспомнила эпизод из жизни Л.Н. Толстого, который на вопрос: “Как живете, Лев Николаевич?” ответил: “Слава богу, беспокойно!”. Я предложила выпить за его счастливую, беспокойную жизнь! Он рассмеялся и сказал: “Да! Именно беспокойную!”
Вспоминая эти годы, я еще более ясно понимаю, как мне повезло, что я формировалась и работала рядом с этим великим человеком!
На его похоронах меня неотступно преследовала одна мысль. Святослав Николаевич жил в борьбе и в полете и также ушел из жизни!
Из сочинения Натальи Саркизовой, дочери М.Б. Саркизовой, ученицы 8 класса, 2000 г.
У каждого человека детство проходит по-своему. Кто-то растет в детском доме, кто-то за всю жизнь так и не узнает, что в жизни есть что-то другое, кроме удовольствий. Я не отношусь ни к тем, ни к другим. Так случилось, что с раннего детства я поняла, что есть на свете нищие, калеки. Я всегда знала, что человек смертен, причем очень легко смертен, но все это было далеко от меня, все это было чужое.
В моей жизни был один человек, который казался мне вечным. Став инвалидом в 17 лет, он сумел добиться всемирного признания и известности. Этот человек — Святослав Николаевич Федоров.
Сколько я себя помню, он всегда был. Запомнилось его выступление в институте и рассказ о новых методах лечения близорукости. А когда он закончил, весь зал аплодировал стоя, причем без тени подхалимства, а искренне, от всей души. Я тогда стояла и хлопала вместе со всеми. Этот человек казался мне идеальным. В 72 года он не мог ни секунды усидеть на месте. Это при том, что у него до середины голени не было ноги. То он скачет на лошади, то ездит на мотоцикле, то выделывает отчаянные пируэты на вертолете, том самом вертолете.
Однажды он предложил покатать нас с мамой. Когда мы сели в кабину, он немного смущенно сказал, что пока сидит на месте второго пилота, но скоро получит права и тогда покажет всем. Это был такой человек, который не мог быть в чем-то вторым.
На всю жизнь мне запомнилось его улыбающееся лицо. Тогда Святослав Николаевич казался мне горой, незыблемой глыбой, которую нельзя разрушить. Для меня это был perpetum mobile.
А через неделю после нашего полета, 2 июня, я смотрела телевизор и не могла поверить глазам. Казалось, что это дурной сон. Хотелось закричать, проснуться, но это был не сон. Я видела страшные обломки вертолета, в котором летала так недавно,и видела его улыбающееся лицо, когда он сидел у нас дома. А сейчас этого лица даже не существовало. Он умер, как и жил, — на вершине, в полете. Мне кажется, что, если бы ему предложили выбрать себе смерть, он бы выбрал именно такую: в борьбе, с ясным сознанием. Считая секунды до смерти, он выбросил в окно документы, чтобы не мучить родных процедурой опознания. Он понимал, что опознавать будет нечего.
Все остальное я помню как во сне. Похороны, рыдающее лицо его жены, огромное горе в глазах внука, которого я знаю, и слова. Длинные чувственные речи, которые не смогли показать даже десятой части заслуг этого Человека.
Но одна из самых страшных минут — это прощание любимого коня с хозяином. Его привели специально. Около гроба лошадь, всегда спокойную и добрую, как подменили. Конь прекрасно понимал, зачем он в этом странном, незнакомом месте. Почему над огромной толпой висит тягостная тишина. С тех пор коня не узнать. Он ждет хозяина, хотя понимает, что не дождется.
Прошло уже больше полугода с того страшного вечера, но даже теперь у меня все сжимается внутри, когда я вижу что-нибудь связанное с Федоровым.
А вижу я очень многое. Вместе со смертью Святослава Николаевича у меня с глаз упала повязка. Я поняла, что смерть бывает не только в книгах и у чужих людей. Она входит к тебе без предупреждения, и никто не защищен от нее. Даже такие люди...
