Впервые о Федорове я узнал из газетных публикаций А. Аграновского. Тогда я заканчивал мединститут, и это во многом повлияло на выбор профессии. Читая статьи, я поражался способности Федорова добиваться своей цели. Несмотря на все преграды, неприятие и отрицание его идей ведущими офтальмологами страны!
Моей мечтой стало увидеть его, а если повезет, то и познакомиться. Но и до того, как это случилось, я старался жить и работать «по Федорову». Например, мне удалось пробить, казалось бы, безнадежное дело — открыть городское офтальмохирургическое отделение в 1983 году в Иркутске, а потом внедрить и передовые для того времени методы микрохирургии (использование алмазных ножей, прекрасного атравматического шовного материала, микроинструментария). Понял: если чего-то очень захотеть и не бояться идти напролом, то все получится. Для Иркутска тогда это было шагом вперед в офтальмохирургии.
Нашу первую встречу не забуду никогда. 1986 год, Москва, Центр международной торговли, первый Международный симпозиум по имплантации ИОЛ и рефракционной хирургии, практически презентация института Федорова на международном уровне. Среди группы участников стою в ожидании появления Федорова и открытия симпозиума. Вдруг наступило оживление, народ стал перемещаться ближе к эскалатору, по которому поднимались С.Н. Федоров и Гарольд Ридли. Трудно передать ощущение, когда впервые видишь своего кумира, да еще в сопровождении такой легендарной личности, как Ридли.
Чуть позже, когда я находился на стажировке в институте Святослава Николаевича, мы встретились в операционной, поговорили о новых методах, которые внедряются в хирургии катаракты. Он поинтересовался, откуда я, что мы умеем делать. Порадовался нашим успехам, рассказал о планах создания такой структуры, как МНТК, с филиалами по России, заметив, что один из них можно построить и в Иркутске. Это было приятной неожиданностью.
Позже, уже после открытия нашего филиала, я встречался с Федоровым эпизодически, в присутствии большого количества людей. Но всегда после общения с ним хотелось взять «знамя», «разорвать рубашку» и идти вперед «на баррикады». Он заражал своей энергией, своей неординарностью и смелостью.
Более тесное знакомство состоялось в 1994 году, после моего назначения директором Иркутского филиала. Федоров пригласил меня в Протасово, чтобы показать этот загородный комплекс. Туда меня привез зам. генерального директора по строительству, что-то мельком показал и оставил на стройплощадке недалеко от центральных ворот ждать «самого». Был пасмурный осенний день, собирался дождик, прошло уже 30–40 минут, один на стройке, до Москвы далеко, настроение хуже некуда. Думаю: «Что делать?» Вдруг в дымке по дороге едет машина, заезжает в ворота, вижу черный «мерседес», а за рулем — Федоров. Останавливается около меня, открывает дверь, приглашает в машину и начинает сразу что-то говорить. Как будто продолжаем прерванный разговор. Это была одна из его особенностей — без вступления и дежурных фраз сразу за дело. Настроение сразу поднялось. Святослав Николаевич все подробно рассказал и показал: и конюшню со знаменитым Громом, и «шампиньонное метро», и строящийся сырный завод.
Потом мы заехали к нему в коттедж, он и там провел экскурсию. Мы вышли на балкон, долго разговаривали об офтальмологии, политике, о жизни вообще. Это был незабываемый день. Было такое ощущение, что знаком с ним очень давно и что нет между нами границ ни возрастных, и иных. Очень открытый, увлекающийся человек, не терпящий лизоблюдства и угодничества. Еще всегда поражало в нем то, что, несмотря на солидный возраст, он был до последнего дня ребенком: интересовался всем новым, удивлялся, все хватал на лету, тут же изучал и применял на практике. Например, его очень поразила только появившаяся тогда система сотовой связи. Едем в машине в Москву, и он звонит кому-то в Венгрию по сотовому телефону. Спрашивает: «Как погода?» Дал мне трубку послушать ответ: «Ну, как? Правда, здорово? Слышимость — класс! Фантастика! Сказка!» Этими словами он часто выражал свой восторг. Но бывал он и суров, когда чего-то не понимал, боялся потерять доверие к человеку, с малознакомыми людьми был осторожен. Не мог простить предательства.
За последние годы мы довольно тесно общались с ним по разным вопросам. Частенько он просто звонил мне домой и говорил: «Андрей, здравствуй. Это Федоров. Как дела? Как погода в Иркутске? Сколько «лазиков» сделали?» Когда я рассказывал ему что-то новое о нашей работе, он говорил свое коронное: «Фантастика!» — и это было для меня высшей оценкой. Когда Святослав Николаевич с Ирэн Ефимовной приехали на наш 10-летний юбилей филиала, я познакомил их со своим двоюродным братом, молодым, но уже достаточно известным пианистом Денисом Мацуевым. Он играл для них Листа, Чайковского, Шумана. Они были в восторге и просили пригласить их на его концерт в Большой зал консерватории.
Впоследствии они неоднократно бывали на его концертах как почетные гости. А в январе 2001 года Денис дал сольный концерт в Большом зале консерватории памяти С.Н. Федорова.
Многое связывало меня с этим удивительным человеком. Я не просто им восхищался как личностью, я его любил, как отца. И благодарен за все. За веру в прогресс, возможность достигнуть желаемого, несмотря на сопротивления на разных уровнях, за человечность, за поддержку в трудные моменты жизни и обретение веры в себя. А это самое главное! Великий человек! Великий ученый! Великая личность! И я был с ним близко знаком, не многим в жизни дано похвастаться этим.
Благодарен Богу за эту возможность.
